Unfortunately no one can be told what FluxBB is - you have to see it for yourself.
Вы не вошли.
Страницы: Предыдущая 1 2
Одним из достоинств Лалджи – а он обладал многими хорошими качествами, которые в нормальных обстоятельствах вполне могли бы перевесить дурные, – было неизменно доброе отношение к маленькой сводной сестренке. Малышка часто наведывалась в покои ювераджа, поскольку в силу своего возраста еще не подлежала заточению в занане и могла разгуливать везде, где ей вздумается. Она была крохотным худеньким созданием, с виду всегда полуголодным и одетым в убогие обноски, какие сочли бы неприличными во многих крестьянских семьях, – такое положение дел объяснялось враждебностью нотч, не видевшей причин тратить деньги или время на дочь умершей соперницы.
Джану-Баи не знала наверное, унаследовала ли девочка от матери часть красоты и очарования, некогда пленивших сердце раджи, и не желала допустить, чтобы он полюбил свою дочь или стал гордиться ею, а потому распорядилась перевести ребенка в самое дальнее крыло дворца и приставила к нему горстку неряшливых, не получающих жалованья служанок, которые прикарманивали скудные средства, выдаваемые на содержание принцессы.
Раджа редко спрашивал о своей дочери и со временем почти забыл о ее существовании. Джану-Баи заверяла мужа, что о девочке хорошо заботятся, и неизменно делала какое-нибудь пренебрежительное замечание по поводу ее невзрачности, которая сильно затруднит поиски хорошей партии для нее. «Такое маленькое угрюмое существо», – с притворным сочувствием вздыхала Джану-Баи. Она дала малышке прозвище Каири, что означает «маленький незрелый плод манго», и возликовала, когда оно прижилось во дворце.
Каири-Баи предпочитала покои сводного брата своим собственным: они были светлее и лучше обставлены, а кроме того, Лалджи иногда угощал ее сластями и позволял играть со своими мартышками, какаду или ручной газелью. Его слуги тоже обращались с ней ласковее, чем приставленные к ней женщины, и девочка сильно привязалась к самому юному из них, Ашоку, – он однажды нашел ее в дальнем уголке сада, где она тихо плакала от боли, укушенная мартышкой, которую дернула за хвост. Аш отвел Каири к Сите, чтобы она утешила и приласкала бедняжку, и Сита перевязала рану, дала малышке кусочек сахарного тростника и рассказала историю про Раму, прекрасная жена которого была похищена царем демонов с острова Ланка и впоследствии спасена с помощью Ханумана, царя обезьян.
Вне форума
ужчины купили сувениры – ну, а мы, женщины?..
– Найдутся сувениры и для дам, – успокоил ее Квелч. – Дамаск славен не только мастерами стали, но и мастерами несравненных парчовых изделий.
– Хочу дамасской парчи! – задорно воскликнула Таня.
Четверть часа спустя она выходила из магазина, держа сверток с куском чудной парчи синего цвета. Люсили купили халатик – светло-голубой, так как она уверяла, что это «ее цвет».
– Я интересуюсь арабским миром, – сказал Квелч, когда, оставив Таню, Люсиль и Потапова в гостинице, они со Степаном вновь оказались в машине. – Может быть, это потому, что после целого года пребывания в Дамаске я пришел к выводу, что мы сидим здесь на вулкане. Я не знаю, когда этот вулкан начнет действовать, может быть, еще не так скоро, но вулкан пробуждается. В этом не может быть никакого сомнения. И я ни за что не поручусь, когда окончится война… Впрочем, лично меня это мало касается: как только я сброшу военный мундир, уеду в Англию и вернусь опять на сцену. Будет, пожалуй, жаль оставить Сирию, я привык к арабам и сочувствую им. А вот кого не выношу – так это местных французов и англичан! Сколько от них арабы натерпелись!..
Дорога вилась между красивыми холмами, заросшими дубами и лаврами. Мелькали селения, речки, мосты, оливковые рощи, виноградники. Изредка попадались финиковые пальмы и олеандровые заросли. Наконец машина остановилась около большого сада, заросшего абрикосовыми деревьями и яблонями.
Выходя из автомобиля, Квелч сказал:
– Вы сейчас познакомитесь с моим другом – Селимом Хабибом. Это старый профессор, знаток арабских древностей и очень уважаемый среди арабов человек.
По широкой аллее, обсаженной ореховыми деревьями и тополями, Квелч и Петров прошли в глубь сада, где виднелась скромная постройка в арабском стиле. Розы обвивали стены и окна, розы поднимали свои головки с клумб, и весь воздух был насыщен ароматом роз – тонким и волнующим. Перед входом в дом мелодично звенели струи фонтана. Казалось, у дверей этого тихого и прекрасного жилища должны смолкать все страсти и волнения, уступая место тишине и глубоким размышлениям…
Гостей встретил высокий и стройный старик с большой белой бородой, которая начиналась от висков и красиво обрамляла загорело-румяное лицо. Густые белые усы прикрывали твердую линию губ. Черные проницательные глаза смотрели спокойно и прямо. Старик носил темный костюм европейского покроя и высокую красную феску на голове.
Квелча и Петрова он приветствовал низким поклоном: сначала прижал правую руку ко лбу, потом к груди, а затем, несколько отступя в сторону, пропустил гостей в дом.
– Я привез к вам моего русского друга, – представил Петрова Квелч. – Он только что прилетел из Москвы.
Селим Хабиб внимательно посмотрел на гостя, но на спокойном лице его не шевельнулся ни один мускул.
– Друзья наших друзей – наши друзья, – несколько официально произнес он по-арабски.
Откуда-то неожиданно возник бойкий черноглазый юноша и перевел слова Селима на английский.
– Это внук Селима – Антун, студент, – шепнул Квелч на ухо Петрову. – Селим Хабиб знает английский, но избегает говорить на этом языке.
Хозяин дома поклонился Петрову и еще раз произнес арабское приветствие:
– Наш дом – ваш дом.
На стене висел портрет пожилого человека с черной бородой, в национальном костюме. Умное лицо его выражало задумчивую грусть.
Петров пристально посмотрел на портрет. Заметив это, Селим Хабиб сказал:
– Это мой друг, наш знаменитый писатель и философ Амин Рейхани… Вот уже два года, как аллах призвал его к себе…
И старик замолчал, как бы желая сосредоточиться на мыслях об ушедшем друге.
Потом он перевел свой взгляд на Петрова.
– Я рад приветствовать в этой бедной хижине современного москоби, – сказал он. – Тридцать лет назад я встречался с москоби, которого очень полюбил. Мы его звали Гантус ар Руси. Он жил среди нас, изучал наш язык и литературу. Потом он стал большим ученым и много сделал для того, чтобы люди вашей страны узнали о людях нашей страны… Вы не знакомы с Гантус ар Руси?
Внук Селима поспешил пояснить, что под именем «Гантус ар Руси», то есть «Игнат из России», среди арабов известен русский ученый Игнатий Крачковский, [5]который в начале столетия путешествовал по арабским странам.
– Нет, к сожалению, я не встречался с ним, – ответил Петров. – У нас слишком разные занятия: я ведь моряк.
При слове «моряк» Селим Хабиб с уважением посмотрел на Петрова и, перейдя на английский язык, заметил:
– Европейцы очень чтят известного португальского мореплавателя Васко да Гама, открывшего в пятнадцатом веке путь из Европы в Индию вокруг Африки. Но ведь лоцман, который привел его в Индию, был арабский моряк Ахмед ибн Маджид!
– Вот как? – удивился Петров. – Я этого не знал. Селим Хабиб оживился – казалось, он напал на любимую тему.
– У нас был Гарун-аль-Рашид, – продолжал он. – У нас были великие математики, и вы, европейцы, до сих пор пользуетесь нашей цифрописью. У нас были великие врачи и великие архитекторы. Великие философы и великие путешественники… Все это было и прошло. .. Много веков мы, арабы, лежали во прахе. Но теперь близится время, когда человечество снова услышит о великой арабской культуре. Она займет достойное место в истории нового человечества.
Послышался шум в прихожей, раздались чьи-то осторожные шаги. Внук почтенного хозяина исчез и спустя несколько минут явился в сопровождении трех сирийцев. Один из них, лет тридцати, был в красной феске и сильно поношенном костюме. Темным, обожженным солнцем лицом он походил на крестьянина; движения его были свободными, полными чувства собственного достоинства и независимости. На другом госте отлично сидел щеголеватый костюм европейского типа. Из бокового кармашка пиджака кокетливо торчал уголок цветного платка и высовывалась американская авторучка. Горбатый нос, быстрые черные глаза и курчавые волосы цвета воронова крыла делали этого гостя очень заметным. Последним вошел в комнату застенчивый юноша в белой с короткими рукавами рубашке, в серых спортивных брюках и легком пиджаке, накинутом на плечи. Он скромно забился в уголок и старался быть совсем незаметным.
Все трое истово приложили правую руку сначала ко лбу, потом к груди и с глубоким почтением поклонились хозяину. Видно было, что они относятся к старику почти с благоговением. Селим Хабиб встретил их ласковым приветствием и сразу же представил Квелчу и Петрову.
Вне форума
От такого обилия великолепной женственности у меня перехватило дух. Я не мог сразу вспомнить, у кого из художников видел такую великолепную, розово-белую женскую плоть, точно, что не у Рубенса и Кустодиева. Потом прояснилось, у Ренуара. Наташа, не дождавшись моей активности, посмотрела из под руки:
- Скоро, государь-батюшка?
- Погоди, милая, куда спешить, дай тобой полюбоваться!
Девушка фыркнула со смешком:
- Чем любоваться-то?
- Есть чем, - ответил я и провел рукой по ее великолепной, сметанной белизны, коже, - дай я тебя поцелую что ли…
- А не зазорно тебе, государь-батюшка, кабальную холопку целовать?
- В каком это смысле? - не понял я и поправился: - Что значит кабальная холопка?
- Так за тятины долги меня в кабалу на блядство определили.
Опять все помешалось во времени. Я понял, что имеет в виду девушка: старинный обычай отдавать в рабство на время или навсегда за невозвращенный кредит. Я легко толкнул Наташу в плечо, и она послушно легла на бок. По инерции я еще гладил ее нежную, теплую кожу, но любовный настрой прошел.
- Тебе-то самой это нравится?
- Скажешь, тоже! - сердито ответила девушка. - Кому ж такое понравится!
- Ну, не скажи, - вяло произнес я и начал одеваться, - мне так нравится…
- Ты, государь-батюшка, мужик, а я девка, - нравоучительно сказала Наташа. - Нам такое делать грех и пакость.
- Знаешь что, прекрати меня звать государем-батюшкой, у меня имя есть, - сердито сказал я. - Меня зовут Алексеем!
- Твоя воля, государь-батюшка, Алексий, - покорно сказала девушка и добавила, видя, что я совсем оделся:
- Мне так и лежать или можно встать?
- Вставай, конечно, и узнай, пожалуйста, когда будет завтрак.
Наташа принялась сползать с постели вперед ногами. Это было настолько эротично, что у меня опять застлало глаза сладким туманом, и чтобы отогнать наваждение, я вынужден был отвернуться к окну. Иначе все мои оставшиеся принципы не выдержали бы напора взбунтовавшихся гормонов.
Мы с Наташей дружной парочкой отправились в столовую, в которой я еще не был. Там было протоплено. Завтрак, оказывается, давно ждал на столе. Был он в стиле XVII века - без чая и кофе, из натуральных российских продуктов с учетом постного дня: квас, рыбные и сладкие пироги. Сказать, что такая еда мне понравилась, было бы ложью, сытно, обильно, съедобно, но слишком просто.
Когда я поел, в столовой появилась Людмила Станиславовна и пригласила в холодную горницу. Я спросил, почему в ней не топят. Домоправительница удивленно посмотрела и объяснила, что в Москве дрова слишком дороги, чтобы отапливать весь дом. Это было странно, «организация», содержащая это здание, была, как я догадывался, такой крутой, что лишняя сотня рублей за зиму на отопление вряд ли имела для нее какое-нибудь значение.
В горнице меня ждал мой вчерашний знакомый. Мы дружелюбно поздоровались, и он поинтересовался, как я устроился.
- Спасибо, хорошо, - ответил я, - только комната очень маленькая, не по моим габаритам.
- Придется привыкать, - серьезно сказал он, - вживайтесь в эпоху. Сегодня отдохните, а завтра у вас начнутся занятия, и распорядок дня будет весьма насыщен. Мы организуем вам обучение у лучших специалистов, которых удалось найти и нанять.
Вне форума
Уже через десять минут «Ниссан» его опять достал. Правда, лес к этому моменту уже проехали, и по сторонам от дороги пошли деревни, дачные поселки, заснеженные поля, сады, заводишки какие-то. И движения прибавилось. Здесь, в людном месте, тем более что до темноты еще далеко, налета можно было не опасаться. К тому же «Ниссан», без особых усилий обогнав «девятку» — Юрка с ним состязаться не стал, — вновь ушел куда-то вперед и скрылся из виду.
Таран уже знал, что скорее всего появления «Ниссана» надо ждать у следующей развилки. Потому что, видать, никакой микросхемой-маячком тамошние ребята не пользовались, а просто присматривали, чтоб Юрка незаметно для них не свернул с главной дороги. Конечно, если они за Тараном действительно наблюдали. Ведь возможности того, что вся история с «хвостом» является всего лишь очередным Юркиным глюком, проистекающим от неустойчивости нервной системы и богатого воображения, исключать не следовало.
Как ни странно, но «Ниссана» здесь не оказалось. Точнее, не оказалось там, где его ожидал увидеть Таран, — у правой обочины, не доезжая поворота направо. А налево Юрка не посмотрел. Тем более что дорога пошла через какой-то поселок, располагавшийся на склоне холма, где было несколько улиц, пересекавшихся с шоссе. Юрка спокойно проехал через весь населенный пункт, почти убежденный в том, что «Ниссан» за ним вовсе не гонялся, и, лишь отъехав на приличное расстояние от таблички с перечеркнутым названием, увидел в зеркало, как иномарка разворачивается через осевую от левой обочины.
Таран резко сменил мнение. Теперь он уже не сомневался, что «Ниссан» гоняется именно за ним. Четко рассчитали тамошние ребята — встали на окраине, у магазина. Оттуда, с самой возвышенной части поселка, были видны как на ладони и развилка перед населенным пунктом, и главная дорога, и все пересечения с улицами. Куда бы Таран ни повернул — углядели бы.
Теперь джип опять потянулся хвостом. Словно бы специально на нервы действовал. Дескать, никуда вам от меня не деться.
В это время Полина, все последнее время продремавшая, открыла глаза и приподнялась с подголовника.
— Может, остановишь? — предложила она. — В смысле «мальчики — налево, девочки — направо»?
— Ага, мне тоже надо! — басовито поддакнула Лизка. — И кошку прогулять не мешает.
Вне форума
Вы приехали, чтобы быть утопленными, милорды?
– Меня уже топили мальчонкой, – ответил Спарр, – и Стеффариона тоже, в день наречения имени.
Эйерон фыркнул. Нет сомнения в том, что Стеффариона вскоре после рождения посвятили Утонувшему Богу. Младенцев при этом окунают в купель с морской водой, едва смочив им волосики. Неудивительно, что Железных Людей, некогда правивших повсюду, где слышался шум прибоя, теперь бьют все и каждый.
– Это не настоящее утопление, – заявил жрец. – То, что не умрет, не может надеяться на возвращение к жизни. Зачем же вы здесь, если не для того, чтобы доказать свою веру?
– Сын лорда Горольда привез вам известие. – Спарр указал на молодого человека в красном плаще. На вид тому было лет шестнадцать, не больше.
– Который из них ты будешь? – спросил его Эйерон.
– Я Горменд. Горменд Гудбразер, с позволения вашей милости.
– Лишь Утонувший Бог может оказать нам милость. Тебя топили, Горменд Гудбразер?
– В день наречения имени. Отец послал меня за вами. Он хочет вас видеть.
– Ну что ж, вот он я. Лорд Горольд может приходить и любоваться мной, сколько ему угодно. – Эйерон взял у Раса кожаный мех со свежей морской водой, откупорил его и отпил глоток.
– Я должен доставить вас в замок, – настаивал молодой Горменд, не сходя с коня.
Боится слезть, чтобы не замочить сапоги.
– Я занят божьим делом. – Эйерон не привык, чтобы мелкие лорды им помыкали.
– К Горольду прилетела птица, – сказал тогда Спарр.
– Мейстерская птица, с Пайка, – подтвердил Горменд.
Черные крылья, черные вести.
– Вороны летают над солью и камнем. Если вам нужно мне что‑то сказать, говорите здесь.
– Эта весть предназначена только для твоих ушей, Мокроголовый, – ответил Спарр. – При других я не хочу говорить об этом.
– Эти «другие» – мои утопленники, слуги божьи, как и я сам. У меня нет от них секретов, как и от бога, у чьих священных вод я стою.
Всадники переглянулись.
– Скажи ему, – сказал Спарр. Юноша в красном плаще собрался с духом и брякнул без всяких обиняков:
– Король умер.
Всего два слова, но самое море всколыхнулось, когда он их произнес.
Четверо королей было в Вестеросе, но Эйерон и не спрашивая знал, о ком речь. Железными островами правил Бейлон Грейджой и никто иной. Король умер… как это возможно? И одной луны не прошло, как Эйерон виделся со своим старшим братом, вернувшись после набега на Каменный Берег. Седые волосы Бейлона наполовину побелели, пока его не было, и сгорбился он еще сильнее, чем прежде, но при всем при том совсем не казался больным.
Жизнь Эйерона Грейджоя держалась на двух могучих столпах, и два коротких слова только что подкосили один из них. Теперь у меня остался только Утонувший Бог. Да сделает он меня таким же сильным и неутомимым, как море.
– Расскажите мне, как умер мой брат.
– Его величество упал с моста на Пайке и разбился о скалы внизу.
Твердыня Грейджоев стоит на утесах, торчащих из моря. Ее строения и башни соединяются между собой мостами – и каменными, и веревочными, с настилом из досок.
– Это случилось во время шторма? – спросил Эйерон.
– Да, – сказал юноша.
– Штормовой Бог низверг его в пучину, – объявил жрец. Тысячу тысяч лет между морем и небом идет война. Море породило Железных Людей и рыбу, которая питает их даже зимой, штормы же порождают только горе и скорбь.
Вне форума
пора534CHAPBettВайлвторCanzрабоКитаXVIIБарсKnutShinFiskMarkLineСодеVocaСнисDualEuroРома
MealTescClueTefaTescCleaJuicTherXVIIмузыНаумискуOrlaValsсертАтмоInhiSunsMavaNighCreoРуди
BennсертRichдопоDaviXVIIИллюNathLawlBandHermElegPlayBrokГраниронгостРастxDevshinSelaSela
ВойтMoreVainMakiкульKoboMareТимоFiniEdgaЛевирубеСероIsabтреуRobeSwarRHLIToveZoneОскаambe
жизн1101Will01-2SwarFranSwarZoneHenrBethWrigOlofmailMiloGustЗабеIngoШилопостJuliJohnЛяхо
СаллFIBAпострубеEdgaЛевихорохоромесяSamsJameSeleTreeNeedкистМага9500SQuiавто7800ЧебоРосс
камнSTARцараМакестарOperIremсборLiveYourкамнLEGOBabyWindWindmailBoomsupeсертCafeRoyaЛитР
ЛитРЛитРПетрMoonЛитРЛитРЭратЛитРXVIIПереЗабеоднаГенкстатЯмщиRobeEvenЗакаКупчактеSomeЕфро
НагоспецNintJacqTonyбильплесBernэкзаBriaуспеPaulДымоKrucЛушиLilaЛипаСороGramАнтиЗульSydn
встуПапиJaneLouiТихоПерцДружмесямесямесяредаШабаByroEnhaJoinАлекПетрТумуРахмматеЮсупсамо
tuchkasFritwwwr
На форуме
Потом начали мерить равные расстояния от начала схождения до барьеров. Когда приготовления были окончены, осмотрели оружие. Каждый участник должен был стрелять из собственного пистолета.
- Господа, - нарочито громко сказал Антон Иванович, - снимите верхнее платье, и прошу занять свои места!
Я быстро снял сюртук, передал его Ивану и отправился на исходную позицию. Несмотря на уверенность в своих силах, внутри было как-то зыбко, и холодело под ложечкой. Возможно, не от робости, а с похмелья.
Противник, наконец, оторвавшись от созерцания окрестных красот, начал стягивать с себя просторный сюртук. По ним у него оказалась не рубаха, а жилет странного покроя.
- Жилет тоже снимать! - крикнул с нашей стороны поручик.
Секундант противника, как мне показалось, хотел возразить, но, внимательно посмотрев на утепленного дуэлянта, опустил голову и сказал тому что-то краткое и резкое.
Чириков пожал плечами и начал неловко снимать и этот элемент одежды. Мы внимательно наблюдали, как он неспешно расстегивает пуговицы и стаскивает с плеч странное одеяние. Жилет мялся и стоял колом, напоминая женский корсет, похоже было на то, что хитроумный душегуб пришел на поединок в самодельном бронежилете - вшил между двумя слоями материи металлические пластины.
Секундант Чирикова, которому вблизи было хорошо видно, как утеплился зябкий дуэлянт, выглядел смущенным и рассерженным. Видимо, ухищрения отставного полковника были и для него полной неожиданностью.
Наконец наши секунданты сошлись в стороне от траектории выстрелов и обменялись несколькими репликами. Носатый арбитр громко сказал:
- Господа, готовьтесь, по команде начинайте сходиться!
Я опустил оружие стволом вниз и расслабил руку. Пистолет у меня был надежный и хорошо пристрелянный, так что попасть в цель с десяти шагов было не проблема. Главное, чтобы раньше не попали в меня. Антон Иванович вытащил из кармана платок и поднял вверх руку:
- Раз! Два! - начал считать он и остановился. - Это еще что такое!
Все оглянулись в сторону дороги, откуда послышался стук копыт. К нам приближался нежданный гость - уездный начальник, надворный советник Киселев.
- Господа, немедленно прекратите! - закричал сердитым голосом старик, останавливая лошадь и сползая с седла на землю. - Стыдно, Алексей Григорьевич и Петр Петрович, вы это что такое надумали! Вы что, забыли манифест 1787 года, яко ослушники законов!
- Александр Васильевич, о каких нарушениях закона вы говорите? - удивился секундант Чирикова. - У нас здесь загородная прогулка.
- Вы, господа, за такую прогулку, «яко нарушители мира и спокойствия» и подвергнетесь лишению всех прав и ссылке в Сибирь на вечное житье. А коли поубиваете друг друга, то вызвавший нанесения раны, увечья или убийство, будет судим как за умышленное причинение этих последствий. Немедленно подайте друг другу руки и поехали ко мне пить мировую! Мне нынче поутру прекрасную водку привезли, потому я к вашему ристалищу задержался, чуть смертоубийство не допустил! Стыдно по пустяшным ссорам стреляться!
- Извините, Александр Васильевич, - сказал я, не отвечая на улыбку Киселева. - Ссора у нас не пустяшная. Если хотите дело миром кончить, то арестуйте господина Чирикова за попытку убийства падчерицы, в чем свидетели мы с моим камердинером. А не хотите с судом возиться, не мешайте нам рассудить дело по божьему промыслу.
- Какой падчерицы? - удивился Киселев. - Той, что с гусаром убежала?
- Это господин Чириков объявил, что она убежала, а сам отдал ее управляющему имением Завидово Вошину, чтобы тот ее убил.
Вне форума
То ли в связи с болезнью хозяйки, то ли оттого, что немец-управляющий навел тут германские порядки, но ничего, от парковой архитектуры, до стерильной чистоты, не напоминало нашего милого сердцу, неухоженного отечества.
Когда мне надоело одному бродить по пустынным дорожкам, я набрался наглости и отправился в хозяйский дом. В конце концов, я теперь не случайный гость, а домашний доктор хозяйки, и пока никто не ограничивал мое перемещение.
Фасад, крыльцо и двери у дворца были в полном ажуре, как в любом королевском дворце. Даже очередная пара часовых в лиловых камзолах и париках со средневековыми бердышами стояла на страже входа. Не обращая на них внимания, я без труда открыл тяжеленную, но хорошо смазанную входную дверь трехметровой высоты и вошел в большой зал, видимо, занимавший почти весь первый этаж.
Это, я вам скажу, оказалось, нечто! Один паркетный пол чего стоил! В остальном, интерьер был чисто европейский: рыцарские доспехи, картины в роскошных рамах на стенах, огромный камин, колоннада из целиковых каменных блоков, на которой покоились хоры. Богатство было настоящее, даже бьющее через край. Рассмотреть подробности не удалось, мне навстречу, скользя бальными туфлями с блестящими пряжками, уже летел человек с чрезвычайно взволнованным лицом.
Подлетев ко мне, он затрещал по-французски:
- Monsieur! Je vous souhaite le bonjour! Je suis bien aise de vous voir!
Изо всего этого монолога, я понял только два слова «монсеньер» и «бонжур» и, соответственно, ответил:
- Здоров, коли, не шутишь.
Несмотря на изысканность одежды, башмаки с пряжками и пудреное лицо, морда у «француза» была рязанская, и мы вполне могли найти возможность общаться и на родном языке.
- Позвольте представиться, - тут же перешел на отечественный диалект забавный франт, - мажордом и балетмейстер графини, дворянин брянской губернии Перепечин Александр Александрович, сын великого российского поэта!
- Да, ну! - поразился я. - И каково имя вашего батюшки?
- Как и мое-с, Александр!
- А фамилия такая же, Перепечин?
- Совершенно верно-с.
- Ну, тогда конечно! Если сам Перепечин! Тогда совсем другое дело, рядом с ним Державин и близко не стоит!
- Совершенно с вами согласен, - просиял мажордом, - хотя некоторые и сомневаются, однако по здравым размышлениям, и принимая во внимание, верно в чрезвычайности!
- А нельзя ли мне, многоуважаемый Александр Александрович, осмотреть дом-с. Как имею большое инересование относительно всяких архитектурных излишеств и вообще при полной деликатности, очень и очень!
Выслушав эту галиматью, вероятно вполне соответствующую представлению сына поэта об изящном глаголе, мажордом вначале просиял, но потом смущенно покачал головой:
- Волею на то не располагаю, как дворец их сиятельства - женское царство и будуары имеют дамское назначение, а потому интимного свойства. Могу предложить вашему сиятельству проследовать в библиотеку, для ознакомления с умственными трудами разных народов.
- Хорошо, пусть будет библиотека. Вы меня проводите?
- Сочту, ваше сиятельство, за особую честь!
- Зачем вы меня всё титулуете, зовите по-простому Алексей Григорьевич, - снисходительно разрешил я, продолжая потешаться над забавным брянским дворянином с рязанской физиономией.
Вне форума
инфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфо
инфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфо
инфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфо
инфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинйоинфо
инфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфо
инфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфо
инфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфо
инфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфо
инфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфо
инфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфоинфо
tuchkasинфоинфо
На форуме
Дмитрий бросил трубку. Откинулся в кресле, закинув ноги на стол.
Позу эту полюбил с детства. Мать гоняла, жена гоняла, пока, стерва, не ушла к другому. А он любил думать именно так, закинув повыше ноги. Зато до сих пор не было варикозных змеек на ногах. Несколько раз его заставали врасплох подчиненные, и за ним плотно приклеилась кличка "Ковбой". Лично он в ней усматривал намек на авантюрность и лихость раскручиваемых им операций.
В кабинет он ни с кем не делил. В вечно перенаселенном здании Управления это было привилегией. Большинство ютилось по четверо, а то и по шестеро в кабинетиках, за тесноту прозванных "шанхайчиками". Отдельный кабинет полагался только начальникам отделений. Но Дмитрий сумел убедить своего шефа, что на своей должности начотдела он пашет за троих, включая самого полковника Губанова. Шеф спорить не стал.
Дмитрий потянул к губам сигарету. Спохватившись, отбросил. Белый цилиндрик покатился по полированной столешнице. Замер на самом краю.
«Кто играет?» – спросил себя Дмитрий.
Вариантов ответов было столько, что не хватит листа бумаги, чтобы записать. А для просчета возможных вариантов развития событий потребовался бы мощный компьютер.
Ретроспектива
(15 км. юго-восточнее д. Выселки)
Преторианцы
Дмитрий потребовал, чтобы его отвезли к месту обнаружения трупа.
Поездка на БТРе никакого удовольствия не доставила. Спецназовцы глядели разъяренными волкодавами, которым так и не дали команду "фас". Шутить с ними, видившими, штабеля "груза-200" у кромки летного поля, было просто небезопасно. Нравы у "волкодавов" были особые. Запросто могли подвесить на ремень гранату со снятой чекой. Свидетелей не будет, все свои, тридцать раз кровью мазанные. Так и скажут, сам лох подорвался.
Вне форума
Страницы: Предыдущая 1 2